Мяч на игру!

- Мяч на игру!

Мишка Левин снова укрепился на шаткой верхней перекладине постоянно рушащейся загородки, победно оглядывает замерших болельщиков и торжественно провозглашает в большую еловую шишку.

- Подача Коннорса.

Андрюха-Коннорс выходит на линию подачи, слегка хмурится, сосредоточенно, как будто сквозь стену смотрит. Он замахивается и с резким кхеканьем подает. Подачи у него пушечные, Агата пока так не умеет: высоко-высоко подбрасывать над головой мяч свечой и доставать его в самой верхней точке, так, что кажется – рука оторвется и полетит вслед за мячом. Это умение так восхищает ее, что иногда она забывает тронуться с места, чтобы принять и отбить. Но сейчас Агата готова, она ждет, слегка пригнувшись, присев на напружиненных ногах, ракетку держит обеими руками строго перед собой. Его подачи надо брать в лоб, сильным прямым ударом справа, чтобы ему пришлось отбегать к задней кромке площадки. Тогда следующий удар можно будет подвесить прямо под сетку, он не успеет добежать. У Агаты есть шанс обойти его в этом последнем сете, на его подачах, они идут ноздря в ноздрю, по сетам счет равный.

- Агасси берет мощную подачу Коннорса! – надрывается Мишка. – Зрители замерли в ожидании развязки!! Решается судьба Кубка Большого Шлема! Какая битва, какой накал!

Андрюха досадливо морщится: ему все эти Мишкины кривлянья просто отвратительны, он педант и очень не любит «как будто». С ним невозможно договориться насчет «понарошку», только «по правде». Сейчас он кривится, потому что это не настоящий Уимблдон (при том, что называться Коннорсом он очень даже согласился, еще бы, кто ж откажется!). А вот Мишка легко соглашается на любые придумки, и сам он тоже мастер перевоплощений. Смешной увалень, всегда в желтой майке, очки слетают, вечно он подшмыгивет и подхлюпывает носом, ходит, размахивая руками, как мельница. И начинает разговаривать с тобой еще за пять метров, как будто не может удержать слова, они его заливают. Мишка тоже рвется в игру, но обычно вылетает на первом же круге, максимум – втором, потому что вместо того, чтобы вцепиться и бороться он болтает, скоморошничает, работает на публику, короче. Ну и пропускает всё, расстраивается минут на пять, потом принимается снова изображать «радио на танке». Агата относится с нему, как к младшему брату с чудесностями, он родной и смешит ее до колик.

Некоторое время они качают мяч, никто не рискует атаковать. Хлесткие, звучные удары отдаются эхом в высоких елках вокруг, резкие выкрики Агаты и взвизги со стороны болельщиков давно распугали всех птиц, зрителей становится больше: приближается время обеда, народ тянется к зданию столовой, у высокой глухой стены которой и идет решающий бой.

Жах! Опять Агата отвлеклась и чуть было не проворонила мяч. Она делает сильный, резкий прыжок в сторону, тянется, тянется, тянется, превращаясь в длинную сосиску и достает-таки желтый всклокоченный мяч самым краем ракетки, но не ободом, а струнами, мяч летит в стену, исполняющую роль сетки, а Агата грохается на асфальт и перекатывается, чтобы успеть вскочить до следующего удара.

Следующего удара не слышно: Агата отбила слишком слабо, мяч едва коснулся стенки и обессилено упал рядом с ней. Андрюха, конечно же, даже рыпнуться не успел, сделал движение и сам остановился, понимая, что без шансов. От досады он резко взмахивает ракеткой, но даже помыслить нельзя, чтобы шваркнуть ею об асфальт, как это делают профи. Не дай бог что-то случится с драгоценной ракеткой, это же невосполнимая потеря! Те ракетки, что им выдает физрук, годятся только на дрова, как презрительно объясняет Мишка Левин, большой знаток всего крутого и отпадного. У Агаты мамина ракетка, легкая, ухватистая, «женская»: всего одиннадцать с половиной унций, с отличным балансом и рукояткой, оплетенной тончайшей замшей цвета слоновой кости. Андрей играет шикарной «фирмой» из углепластика, которую ему привез отец из загранкомандировки. Какой там – жахнуть об асфальт, он с ней спит, скорее всего, в обнимку, другой у него не будет.

- Партия! Гейм! – беснуется на своей жердочке Левин и снова валится кулём, на этот раз, слава богу, не спиной, а вперед. – Со счетом 3:2 этот матч выигрывает Агасси!!

Зрители – их уже человек двадцать собралось, свистят и аплодируют. Агата выходит к (воображаемому) центру площадки и протягивает ладонь для финального рукопожатия.

- У тебя кровь, - вдруг обеспокоенно говорит Коннорс. – Смотри, и на коленке тоже.

Агата смотрит на свой локоть, потом на коленку: ну да, разодрано все, локоть немного саднит и кровоточит, коленку она даже не чувствует, девочка вся дымится, лицо горит, по нему текут горячие дорожки пота, она слизывает капли вокруг губ и сдувает их с носа. Ее распирает радость победы, она легко отмахивается – а, фигня, не бери в голову, - рот сам собой разъезжается в довольной улыбке. Андрей тоже тяжело дышит, хотя с Агатой не сравнить. Он всегда, даже после самых тяжелых матчей, чистенький, выглаженный, хотя вот, пепельные волосы на лбу тоже прилипли и глаза как будто немного обведены коричневыми тенями. Игроки смотрят друг на друга, она счастливо, он тревожно.

- Поклон их величествам! – требует Мишка.

Они синхронно разворачиваются и церемонно кланяются в сторону «королевской ложи» - крылечка, на котором сейчас курят «кухня» и «обслуга»: Людмила-повар в высоком колпаке, коренщик Серж и котломой Юрец. С обслугой дружим, с кухней воюем. Ребята из обслуги постоянно угощают «пионеров» разными объедками, помогают чистить великанское, необъятное количество картошки (в лагере 800 пионеров и человек 200 взрослых, картошки каждый день надо примерно дюжину огромных котлов). «Кухня» гоняет их нещадно, обзывает и преследует. Вполне пригодно на роль капиталистов-эксплуататоров. Королева-Людка милостиво кивает и делает некий великосветский взмах рукой, Серж с Юрцом салютуют бутылками с пивом. Публика беснуется.

- А чего это ты тоже кланяешься? – тихо спрашивает Андрей. – Ты же девочка, должна реверанс делать!

- Кто девочка? Я?! – Агата ощетинивается и даже слегка замахивается ракеткой. – Какая я тебе девочка, нашел тоже! Я Агасси!

Андрей окидывает ее оценивающим взглядом. М-да. На девочку и правда не похожа: вылинявшие шорты, одна и та же футболка всю смену, разбитая коленка, развороченный локоть… Соломенно-рыжие волосы разлохмачены и больше похожи на стог, все лицо – в грязных потеках от пота.

- Голова обвязана, кровь на рукаве, - затягивает Андрей, и Агата подхватывает: - След кровавый стелется по сырой траве!

Андрей закидывает раненную руку Агаты себе за шею, Агата тут же начинает опираться на ракетку и очень натурально хромать, и таким трехногим подранком они ковыляют круг почета, продолжая во все горло распевать песню о злоключениях отважных красноармейцев.