Я хотела соорудить своим детям СЧАСТЛИВЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ. Поэтому я совершила героический подвиг и прилетела сюда, на море, хотя я ненавижу а)летать, б)жару, в)пляжный отдых. Но осознание того факта, что это, возможно, наше последнее совместное лето, что дети стремительно вырастают и в ближайшее время им будет с нами неинтересно (по крайней мере, до появления внуков), привело меня на сайт Montenegro.com и заставило забронировать избушку с видом на море.
Для себя я взяла бы тур по замкам Англии. В апреле.
Рекламная пауза
Мама и папа, между ними маленькая кудрявая девочка, все вместе взявшись за руки бегут по кромке прибоя, сзади несется собака, все хохочут.Мама и папа, на фоне горы, у каждого сзади прицеплен крошечный горнолыжник в ярком комбинезоне.
Мама, папа, бабушка, дедушка, трое детей, костерок, картошка на веточках над углями, по веткам скачут белки.
Я, маленькая, толстощекая, в красном сарафанчике, сижу на коленях у бабули и жую калорийную булочку. За спиной Генуэзская крепость, у ног разбиваются волны Черного моря.
Эти картины – то, что поддерживает и заряжает энергией, тот неприкосновенный запас любви и жизненной силы, который помогает пережить потрясения и поражения. Особенно девочкам. У мальчиков свой ресурс: для них важны победы, одержанные в яростной борьбе, «как я им всем показал» или «я сделал это!». Для всех без исключения нужны и важны картинки, подтверждающие, что я хороший, любимый, и окружен любимыми людьми, и мы счастливы. По крайней мере, были счастливы, а значит, счастье возможно, достижимо и его можно повторить.
Не так, так эдак, на свой лад, но В ПРИНЦИПЕ возможно.
Когда я работаю с темой страха, или смерти, или потери, я часто использую нехитрую ресурсную технику «Воздушные шарики радости», предлагая своим большим и маленьким клиентам вспомнить те моменты, когда они чувствовали радость, покой, счастье, триумф. Без прикосновения к своим внутренним сокровищам, без подзарядки энергией любви, человеку просто невозможно пускаться в путешествие по внутреннему миру, населенному чудовищами и полному страданий.
Так вот, иногда бывают действительно тяжелые случаи, когда у человека нет радостных воспоминаний. Нет совсем. С одной стороны, это может говорить о клинической депрессии (или о еще более тяжких диагнозах), с другой – о том, что родители ребенка как-то позабыли в суете и заботах о хлебе насущном о необходимости эти самые воспоминания создать. Никогда не ездили в отпуск, не водили ребенка в цирк, не дарили подарки на день рождения. Или дарили такие подарки, от которых хотелось удавиться. А что, думаете, не бывает? Еще как бывает. Хулахуп толстенькой девочке на 13летие. Ремень мальчику, которого бьют по субботам.
Правда, справедливости ради должна сказать, что за всю мою многолетнюю практику таких «безресурсных» людей встречала всего дважды.
Бывает и обратная картина: вроде бы абсолютно счастливое детство было у человека, а вспомнить нечего. Как будто его одними пирожными кормили. По моим наблюдениям, детям, воспитанным в такой рафинированной среде, что и слезинку пролить было не над чем, доставляет удовольствие вспоминать о каких-то происшествиях типа «сначала был пожар, а потом нас залило», то есть, моменты стресса, пережитого всеми вместе, какого-то экстраординарного события.
Еще плохо вспоминают травматики. Пока «всё болит», эта боль перекрывает доступ к удовольствиям, к счастью. Как сказал классик, «гвоздь в моем сапоге кошмарней фантазии Гёте», пока мы не залечим рану, невозможно вспоминать о веселом и прекрасном. После довольно длительной психотерапии воспоминания о наполненных любовью часах начинают подниматься из глубины души, как будто толща воды светлеет и становится прозрачной, и видны разноцветные камешки на дне.
«Когда родители разошлись, мне было уже 16, я была большой девочкой. Мама ушла, я осталась с папой и бабушкой, потому что надо было закончить школу. Папа как будто сошел с ума, орал страшно каждый день, проклинал маму, бабушка запиралась в комнате и плакала. А я как будто заморозилась, превратилась в сосульку. Очень скучала по маме, но дома запрещено было даже произносить это слово – «мама». Этот кошмар продолжался два года, а потом я ушла из дома, вышла замуж, стала встречаться с мамой, потом и с папой помирилась.
Но потребовалось целых 20 лет, чтобы я вдруг опять начала вспоминать, как мы ходили с папой в походы, как все вместе ездили в Ригу, какие были веселые семейные праздники. До этого все было накрыто папиным страшным криком».
Зачем они вообще нужны нам, эти воспоминания? Почему мы делаем стотыщ фотографий на отдыхе, постим бесконечные умилительные фотки «Мой малыш пошел сам!» и зависаем на много часов над старыми семейными альбомами?
Я тут весной подцепила тяжелую «детскую» инфекцию, которая свалила меня с ног на два с лишним месяца. Ходить не могла совсем, переползала с постели на диван, могла только читать и смотреть кино. Потом и это надоело. И я взялась сканировать и переводить в цифру свои детские черно-белые фотографии.
Я занималась этим больше недели. Выплакала ведро горючих слез. Что я оплакивала? Себя – некрасивую (как мне тогда казалось) долговязую девочку с длинным носом. Себя – худого, остриженного после болезни малыша с тревожными глазами. Себя – веселую велосипедистку со сбитыми коленками. Ушедшее время, когда все еще были живы и приезжали на дачу. Развалившуюся страну, в которой всем и всему было место, все говорили на одном языке и дружили. Погибших школьных друзей.
Оплакав свои потери, я вытерла слезы и обнаружила, что некоторые мои воспоминания нуждаются в корректировке. Я положила рядом фото себя в первом классе (белый фартук, букет флоксов с дачного участка, коричневые колготки морщат на коленях) и фото своих дочерей в этом же моменте. Один в один, только цвета добавили. Даже букет флоксов тот же самый. Тот же рот до ушей, во взгляде – полет и восторг предвкушения. Может, все было не так уж и плохо в моем детстве?
Перебрала остальные. Да не такая уж и страшная я была, с чего взяла? Нормальный такой подросток, ну, национальность торчит отовсюду, не спрячешь. Опять же, девочки похожи на меня как две капли, но почему-то все громко подтверждают «красавицы».
Как будто осколок зеркала тролля выскочил из моих глаз, смытый слезами.
Нам нужны эти фотографии, эти кривые съемки дрожащей камерой: «Смотри, смотри, мама, я сам еду!». Чтобы потом, когда их этого кудрявого ангела вдруг проглянет свирепое мохнатое Чудище («обло, озорно, стозёвно, и лаяй»), можно было бы открыть альбом и убедиться: да нет, показалось.
Жизнь прекрасна!
Вы смотрели этот потрясающий, переворачивающий душу фильм Роберто Бениньи? Если нет – обязательно посмотрите, вместе с детьми, уже лет с 9 вполне можно.Он о том, как отважный, мудрый, смешной и добрый отец превращает самое страшное, что может случиться с семьей – заключение в нацистский концлагерь, - в увлекательное приключение для своего маленького сына. Помимо того, что сам фильм просто шедевр (и получил массу наград), в нем проводится очень глубокая и небанальная идея: ребенок верит всему, что говорит ему родитель, поэтому практически любую ситуацию можно преподнести ЛЮБЫМ образом.
Да вы сами это знаете.
Поехали в отпуск на курорт, а забронированный дом оказался уже сдан? Можно начать стенать и жаловаться, а можно взять напрокат палатки и жить в кемпинге, главное – проверять перед сном постели на предмет нежданных гостей. Воры взломали дом и забрали все электронные игрушки (включая дорогущий папин рабочий ноутбук)? Отличный повод собрать соседских детей и устроить ролевую игру на космическую или пиратскую тему.
Есть масса книг об этом. Наш, незаслуженно забытый Виктор Голявкин и его «Мой добрый папа», и другие его рассказы. Кстати, фильм пронзительный по этой повести, с Александром Демьяненко и Людмилой Гурченко, найдите, не пожалеете.
Анне-Катарина Вестли с её серией «Мама, папа, восемь детей и грузовик» остроумно и обаятельно показывает, как из любой неприятности можно сделать повод научиться чему-то новому, развлечься, найти новых друзей.
Из новейшей литературы отмечу перекликающуюся с фильмом Бениньи книгу Нины Шнирман «Счастливая девочка» и её продолжение «Счастливая девочка растет». От трагических, голодных, смертельно опасных военных лет у маленькой девочки остались СЧАСТЛИВЫЕ воспоминания о теплой семье, о любви, о преодолении и спасении.
Многие философы говорят об этом. Нет «объективной реальности», есть только наше отношение к ней. От нас зависит, какие воспоминания останутся у наших детей, станут ли они опорой и утешением им в минуты печали, или травматичным материалом, который хочется вычеркнуть из памяти навсегда.
Своими ушами слышала, как одна девочка-подросток жаловалась другой: «Задолбали уже родители, не могу больше с ними по Парижам ихним мотаться».
Возвращаясь к началу истории. О жаре в Черногории.
Дети были отчаянно, полностью, тотально счастливы. Им нравилось скарабкиваться по практически отвесному склону к крошечному каменистому пляжу («о боже, я же себе ноги переломаю» - моя партия про себя). Они были в восторге от штормового моря, от того, что набились полные трусы камней, от ядовитых морских ежей, от змеек, заползавших на террасу. От того, что в местном супермаркете выбор продуктов настолько невелик, что теперь придется три недели есть на завтрак шоколадные шарики. («о ужас, у них же будет диатез!»). К концу отпуска даже я поверила, что это была отличная идея. Будет что вспомнить.
