«Клинч – состояние, когда две равноправных потребности входят в конфликт, и ни одна не может взять верх».
- Привет, как тебе в лагере было?
- Плохо. Я не выиграла главный конкурс...
- А хотела?
- Я очень-очень хотела! *Пауза. Растерянно* Или нет?
Ей 12 с половиной. Малышкой была просто кукольной: темные кудри, яркие, почти черные глаза, настырная и громкая, не смущаясь требовала: "Милая моя" пей!" и зажимала мне рот рукой, когда я привычно затягивала "Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены...": "Неть! Не так пей!".
Теперь это печальный, какой-то воспалённый подросток, крайне нелепо одетый, постриженный и аранжированный. Говорит бесцветным шелестящим голосом, не улыбается, иногда как будто всхлипывает, потом оказывается, что это она так смеялась. Обесточена. Парализована.
- Я должна всегда побеждать, я должна быть первой!
- А что случится, если не победишь? Третье место, например?
— Это ужас, этого не может быть! Родители разочаруются... Мама будет кричать.
Потом она рассказывает о сложностях с подругами:
- Иногда я делаю что-то для них, но не от чистого сердца, не с любовью. Я ужасная эгоистка?
- Ты делаешь то, что тебя просят, но без энтузиазма?
- Ну да, я даже могу злиться про себя. Это значит, я плохой человек? Не добрый?
- А ты можешь просто не делать?
- Нет, ну как? Они же расстроятся, обидятся, им будет неприятно!
- А должно быть всегда приятно?
- Я не могу допустить, чтобы кто-то из-за меня расстраивался!
Стоп. Вот она, причина ее паралича: взаимоисключающие условия. Я одновременно должна всех побеждать (чтобы были довольны родители) и никого не расстраивать (а что же будет с проигравшими подругами?). Ульяна учится в самом крутом лицее, постоянный конкурс, рейтинги, соревнования, Олимпиады... Сравнения, выстраивания по росту, накачка "мы элитные для элиты, не справляешься - на выход! В школу для таджиков!".
И тут же - христианские ценности, тотальный запрет на агрессию, благонравие и благочиние. Нельзя грешить даже в помыслах.
Конкурс в языковом лагере был сразу в двух номинациях: Самая популярная девочка и Лучший помощник вожатых. То есть, снова на разрыв: помощники вожатых никогда не бывают популярными среди сверстников. И, по идее, это задумывалось, как вариант с альтернативой, условно, "красивые" или "умные". Или просто "отличная девчонка", читай "хороший друг".
Но у Ульяши внутри нет этой возможности, она обязана быть идеальной, совершенной, образцом ума, красоты и доброты сразу.
Я попыталась донести до ее родителей, что это она не обленилась вконец, не распустилась, не с жиру бесится (кстати. Она ж ещё и должна за фигурой следить, иначе "разжирела"). Что 12-летняя девочка выгорела дотла, у нее клиническая депрессия, она довольно часто думает "вот бы умереть, тогда всем станет лучше". Ей нужна психотерапия, возможно - таблетки.
Но нет. Ей просто надо взять себя в руки, собраться, перестать ныть. Встать с кровати, заставить себя, привести в порядок, начать делать зарядку и упражнения, математику и английский, скрипка и теннис, весь набор.
Я боюсь за нее, перспективы вырисовываются самые печальные.
Но все вокруг решительно отвергают мою тревогу: "Ты ничего не понимаешь, только так можно чего-то достичь, нельзя быть посредственностью, у середнячков нет шансов".
Шансов на что?
Шансов на положение "Царь горы/Королева бала"? А оно вообще кому-то нужно?
Нет, речь не идет о том, чего хочет сама Ульяша. Ее единственное предназначение – быть достойной уважения и признания Семьи. «Мы должны тобой гордиться!» - слышит она с раннего детства. Вот мама – да, она крутая и очень уважаемая женщина, кандидат наук, руководитель подразделения. Папа тоже молодец, хотя не такой уж, по сравнению с великими и величайшими предками, которые обессмертили фамилию. А ты кто такая, сикильдявка мелкая? Чего ты там хочешь? Просто тупо валяться на кровати с комиксами? Трепаться с подругами ночь-заполночь? Залипать в дурацких тиктоках? Ну уж нет!
Я знаю много таких взрослых «Ульян», Марин, Сергеев и Алсу. Они приходят на консультацию по направлению соматического врача, с жалобами на апатию, отсутствие желаний, истощение и постоянно «сниженный фон настроения». Плохой сон и разваливающиеся семьи. «Я не знаю, чего я хочу» - нормальный повод для обращения. Клинч, в котором они оказались, обнаруживается очень быстро:
«Я должна добиться внушительного успеха в карьере. Но мне нельзя настаивать на своем даже в мелочах, например, в какой ресторан пойти или какое кино смотреть вечером. Нет, конечно, мне никто ничего не запрещает, что вы! Но если я вдруг побеждаю в споре или оказываюсь тем человеком, чье пожелание учли, мне невыносимо стыдно, я не могу принять этот дар. И я ужасно устаю от общения, потому что мне надо за всеми постоянно следить, чтобы никто не расстроился, не почувствовал себя плохо».
Это уже не Ульяша говорит, а ее взрослая копия, Марина. В Марининой семье не столько орали и угрожали, сколько игнорировали и исключали из «списка жильцов», могли не разговаривать по несколько недель, «пока не исправишься». Что должна была исправить в себе маленькая девочка – богу ведомо, никто никогда ей этого не объяснял, только давали понять, что недостойна. Как она сейчас понимает, вспышки негодования матери были связаны с какими-то ее внутренними обстоятельствами, а дочь служила просто соломенным чучелом для отработки острых выпадов. Ну и удобно-то как: ничего специально делать не надо, придумывать, аргументировать, выстраивать! Просто замолкаешь на день-другой – и готово дело, девочка просто с ног сбивается, чтобы угодить.
Невозможно быть победителем в одиночестве. Победа подразумевает, что кто-то проигрывает. Если ты победил – твой соперник расстроился и плачет.
А если ты всем уступаешь, то плачешь уже ты, только твоих слез никто не видит, они прожигают соленую дыру в твоем животе, ты пытаешься набить его сладким, мягким и обволакивающим, чтобы не чувствовать эту обжигающую боль, но становится только хуже: теперь ты еще и аморальная жирная свинья, не можешь держать себя в руках, распустилась ☹ (Почему-то у очень многих людей сладкое равно аморальному, наверное, еще со Средневековья повелось).
И тогда девочка выбирает не жить. Ничего не хотеть, не мечтать, не двигаться. Замирает в скрюченном состоянии на диване, одним ухом прислушиваясь, не идет ли кто, чтобы успеть вскочить и изобразить бурную (и обязательно одобряемую!) деятельность на благо общества.
Не знаю, понимает ли кто-то из участников этой драмы, что главное соревнование, из которого Ульяна теперь исключена – это соперничество между матерью и дочерью. Требование «будь нашей гордостью» подразумевает, что девочка может и превзойти мать в каком-то конкурсе. А этого она, мать, допустить никак не может, поэтому накладывает парализующее заклятие: «Побеждай, но так, чтобы никто не расстроился, особенно я».
Этот клинч мог бы разорвать отец, развернув мать к себе лицом и освободив девочку из удушающего захвата. Но беда в том, что отец в таких мрачных сказках давно «умер» в символическом смысле: или тихо спивается, или «облако в штанах», бесправное и безголосое. Когда-то он был очарован напором и блеском будущей Королевы, казалось, что они будут править милостиво и великолепно, но что-то пошло не так, и теперь Королева оттаптывается на дочерях.
Выход обычно находится парадоксальный: брак с неподходящим человеком («Свинопасом»). Выбор такого поприща, к которому родители даже близко не подойдут. То есть, говоря сказочным языком, Принцесса сбегает за тридевять земель, чтобы никакое говорящее зеркальце не могло найти. Но проблема в том, что осуждающий, критикующий, отвергающий голос матери продолжает звучать в ее голове. Пока Принцесса не разозлится как следует и не расколотит это радио.
По крайне мере, не оставит его на лавке возле помойки.