Довольно часто и в беседах, и в переписке попадается вопрос: почему дети не делают то, о чем их просишь? Я же по-человечески объяснила: устала, хочу лежать, не приставайте хотя бы полчасика, я делаю вам добрую маму! Или, там, не знаю: «Пожалуйста, будь дома не позже 22.00» Почему эта поганка пишет (!!!) мне в 22.15 «прости, зависла, скоро выйду»?? Какую часть слова «быстро!» ты сейчас не поняла?
И так про все. Про посуду и уроки, про тишину и порядок, про любые договоренности класса «мультики только после обеда». Что я делаю не так?
Первое и главное: вы думаете, что вы просите или договорились, а ребенок слышит более-менее внятный приказ. Скорее всего – невнятный. Потому что договоренность – это обоюдное действие, при условии, что обе стороны хотят одного и того же.
Например. Возьмем равноправных участников переговорного процесса: супруги. Собираются вместе куда-то идти, причем это место или событие желанно для обоих (то есть, не поездка «к маме»). И к назначенному времени необходимо, чтобы что-то произошло: посуда была помыта, собака погуляна, младенец, предположим, накормлен. Если оба участника заинтересованы в положительном результате, они легко поделят задачи, и это и будет договором: ты моешь посуду, я выгуляю пса и соберу всех в дорогу.
Теперь посмотрим, как выглядит процесс, который у родителей в голове обозначен как «мы же договорились», а для ребенка – чистый произвол и насилие над личностью.
Родитель:
- Ты можешь гулять до 9 вечера, ты должен мыть посуду после ужина и делать уроки каждый день. Договорились?
Ребенок (про себя):
- А у меня есть выбор?
То есть, это никакой не договор, а подчинение вышестоящей власти. Распоряжения властей можно тихо саботировать, но нельзя полностью игнорировать, потому что последуют санкции. Но родители, которые не хотят выглядеть тиранами в своих глазах, почему-то считают, что это именно договор, и страшно обижаются, когда обнаруживают невымытую посуду или несделанные уроки. Для них это выглядит как атака на отношения, пренебрежение их личностью. «Я с ним по-хорошему, а он!»
А что – он? Он, скорее всего, воспринимает эти распоряжения совершенно реалистично: я подчиняюсь, но не сдаюсь. До этапа «я помыл посуду и приготовил ужин, чтобы мама вечером могла отдохнуть и не расстраивалась» еще жить и жить. По моему опыту, лет до 16 для девочек и от 20 до бесконечности – у мальчиков.
Теперь насчет просьб.
Понимаете, основное свойство просьб – необязательность их выполнения. Когда я прошу своего друга помочь затащить диван на второй этаж, он может согласиться, а может и отказаться. В любом случае, это будет выглядеть как услуга, основанная на добром ко мне отношении. Я буду благодарна за помощь, друг будет чувствовать себя могущественным и щедрым.
Но мама, которая просит детей после работы «посидеть тихо в своей комнате, чтобы я могла отдохнуть после работы, не предполагает отказ. Она не может по каким-то причинам жестко распорядиться «всем ша, сидеть, молчать, бояться!», или хотя бы выставить рамки «с 19.30 до 20.00 я должна быть одна и в тишине, а вы занимаетесь своими делами». Ее мучает вина за то, что она не уделяет внимание ребенку, поэтому она не приказывает, а просит, причем в такой форме, что совершенно непонятно, что будет считаться выполнением ее желания: «Вы можете хоть полчаса посидеть тихо?!».
Да, могут. Но не хотят. Это был риторический вопрос, поэтому и отношение к нему, как к вопросу. То же самое и с посудой, временем возвращения домой, местонахождении грязного белья и так далее. Если ваше желание выражено в виде вопля (оно же «глас вопиющего в пустыне»), «ну почему никто обо мне не заботится?!», никакого ответа на него не последует.
Но мама думает, что она именно попросила, имея в виду "если ты хочешь сделать мне приятное", то есть, думает о ребенке, как о партнере по отношениям. А он таковым не является (пока что).
Когда мы говорим детям «сделай, пожалуйста, вот это и вот это тогда-то и так-то», тон и слова должны быть такими, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: это именно распоряжение, а не просьба. Я не имею в виду, что это должно звучать грубо, унизительно или жестоко, ни в коем случае. Но – определенно. Без этих всех расшаркиваний и лирических отступлений. Без преамбулы и обоснований.
Еще один пример, я его уже приводила как-то, но он красивый и наглядный.
Варя, 5 лет, с мамой в гостях у подруги. Дети играют в комнате, мамы гоняют чаи на кухне. В какой-то момент мама Вари получает сообщение от мужа, что он выехал в их сторону и будет через 20 минут. Не вставая из-за стола, мама кричит в сторону детской: «Варя! Папа выехал!».
Еще через 15 минут мама повторяет: «Варя, ты слышала? Папа уже скоро приедет!».
Когда через оговоренные 20 минут раздается звонок в дверь, мама идет за Варей и обнаруживает ее там же и в том же положении, что и два часа назад: неодетой и увлеченной игрой. Мама почему-то страшно разгневана, осыпает Варю упреками и очень нервно ее одевает, буквально выхватив из игры.
Вторая мама смотрит очень удивленно и спрашивает, какой реакции ожидала мама от пятилетней Вари.
Оказывается, пятилетняя Варя должна была услышать сообщение, проанализировать его и сделать правильный вывод: скоро приедет папа, надо завершить игру, сходить в туалет, одеться в уличную одежду и быть готовой к выходу. Не знаю, как вам, а я знаю очень немного взрослых, способных проделать все эти мыслительные операции, к тому же, не было произнесено ни единого распоряжения.
Все, что надо было сделать: подойти к детям, сообщить, что игра заканчивается через пять минут, и дальше _за руку_ провести Варю по всем контрольным точкам: водички, туалет, умыться, одеться, попрощаться с подругой.
Подвожу итог.
Хотите, чтобы дети что-то делали? Правильно размечайте рабочую площадку, отдавайте приказы и не считайте отсутствие сопротивления – подтверждением договоренности.
И так про все. Про посуду и уроки, про тишину и порядок, про любые договоренности класса «мультики только после обеда». Что я делаю не так?
Первое и главное: вы думаете, что вы просите или договорились, а ребенок слышит более-менее внятный приказ. Скорее всего – невнятный. Потому что договоренность – это обоюдное действие, при условии, что обе стороны хотят одного и того же.
Например. Возьмем равноправных участников переговорного процесса: супруги. Собираются вместе куда-то идти, причем это место или событие желанно для обоих (то есть, не поездка «к маме»). И к назначенному времени необходимо, чтобы что-то произошло: посуда была помыта, собака погуляна, младенец, предположим, накормлен. Если оба участника заинтересованы в положительном результате, они легко поделят задачи, и это и будет договором: ты моешь посуду, я выгуляю пса и соберу всех в дорогу.
Теперь посмотрим, как выглядит процесс, который у родителей в голове обозначен как «мы же договорились», а для ребенка – чистый произвол и насилие над личностью.
Родитель:
- Ты можешь гулять до 9 вечера, ты должен мыть посуду после ужина и делать уроки каждый день. Договорились?
Ребенок (про себя):
- А у меня есть выбор?
То есть, это никакой не договор, а подчинение вышестоящей власти. Распоряжения властей можно тихо саботировать, но нельзя полностью игнорировать, потому что последуют санкции. Но родители, которые не хотят выглядеть тиранами в своих глазах, почему-то считают, что это именно договор, и страшно обижаются, когда обнаруживают невымытую посуду или несделанные уроки. Для них это выглядит как атака на отношения, пренебрежение их личностью. «Я с ним по-хорошему, а он!»
А что – он? Он, скорее всего, воспринимает эти распоряжения совершенно реалистично: я подчиняюсь, но не сдаюсь. До этапа «я помыл посуду и приготовил ужин, чтобы мама вечером могла отдохнуть и не расстраивалась» еще жить и жить. По моему опыту, лет до 16 для девочек и от 20 до бесконечности – у мальчиков.
Теперь насчет просьб.
Понимаете, основное свойство просьб – необязательность их выполнения. Когда я прошу своего друга помочь затащить диван на второй этаж, он может согласиться, а может и отказаться. В любом случае, это будет выглядеть как услуга, основанная на добром ко мне отношении. Я буду благодарна за помощь, друг будет чувствовать себя могущественным и щедрым.
Но мама, которая просит детей после работы «посидеть тихо в своей комнате, чтобы я могла отдохнуть после работы, не предполагает отказ. Она не может по каким-то причинам жестко распорядиться «всем ша, сидеть, молчать, бояться!», или хотя бы выставить рамки «с 19.30 до 20.00 я должна быть одна и в тишине, а вы занимаетесь своими делами». Ее мучает вина за то, что она не уделяет внимание ребенку, поэтому она не приказывает, а просит, причем в такой форме, что совершенно непонятно, что будет считаться выполнением ее желания: «Вы можете хоть полчаса посидеть тихо?!».
Да, могут. Но не хотят. Это был риторический вопрос, поэтому и отношение к нему, как к вопросу. То же самое и с посудой, временем возвращения домой, местонахождении грязного белья и так далее. Если ваше желание выражено в виде вопля (оно же «глас вопиющего в пустыне»), «ну почему никто обо мне не заботится?!», никакого ответа на него не последует.
Но мама думает, что она именно попросила, имея в виду "если ты хочешь сделать мне приятное", то есть, думает о ребенке, как о партнере по отношениям. А он таковым не является (пока что).
Когда мы говорим детям «сделай, пожалуйста, вот это и вот это тогда-то и так-то», тон и слова должны быть такими, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: это именно распоряжение, а не просьба. Я не имею в виду, что это должно звучать грубо, унизительно или жестоко, ни в коем случае. Но – определенно. Без этих всех расшаркиваний и лирических отступлений. Без преамбулы и обоснований.
Еще один пример, я его уже приводила как-то, но он красивый и наглядный.
Варя, 5 лет, с мамой в гостях у подруги. Дети играют в комнате, мамы гоняют чаи на кухне. В какой-то момент мама Вари получает сообщение от мужа, что он выехал в их сторону и будет через 20 минут. Не вставая из-за стола, мама кричит в сторону детской: «Варя! Папа выехал!».
Еще через 15 минут мама повторяет: «Варя, ты слышала? Папа уже скоро приедет!».
Когда через оговоренные 20 минут раздается звонок в дверь, мама идет за Варей и обнаруживает ее там же и в том же положении, что и два часа назад: неодетой и увлеченной игрой. Мама почему-то страшно разгневана, осыпает Варю упреками и очень нервно ее одевает, буквально выхватив из игры.
Вторая мама смотрит очень удивленно и спрашивает, какой реакции ожидала мама от пятилетней Вари.
Оказывается, пятилетняя Варя должна была услышать сообщение, проанализировать его и сделать правильный вывод: скоро приедет папа, надо завершить игру, сходить в туалет, одеться в уличную одежду и быть готовой к выходу. Не знаю, как вам, а я знаю очень немного взрослых, способных проделать все эти мыслительные операции, к тому же, не было произнесено ни единого распоряжения.
Все, что надо было сделать: подойти к детям, сообщить, что игра заканчивается через пять минут, и дальше _за руку_ провести Варю по всем контрольным точкам: водички, туалет, умыться, одеться, попрощаться с подругой.
Подвожу итог.
Хотите, чтобы дети что-то делали? Правильно размечайте рабочую площадку, отдавайте приказы и не считайте отсутствие сопротивления – подтверждением договоренности.
