Этот текст лежал у меня в черновиках давно, все никак не могла собраться и дописать. Кажется, сейчас пора.
Есть одно из странных и неочевидных последствий детской травмы, о котором редко вспоминают.
"Если я буду справляться со своей жизнью, добьюсь каких-то заметных успехов, да просто - позволю себе выздороветь и встать на ноги, это будет означать, что мои враги победили".
Эта очень непонятная, вымороченная логика. И обычно на нее отвечают бурными опровержениями: ты должен победить (болезнь, страх, уныние), ты должен жить вопреки всему!
Но человек упорно стоит на своем: нет, не буду. "Не дождетесь" - в обратную сторону.
И вот недавно я, похоже, поняла, что это за динамика.
Условно говоря, если я найду в себе силы подняться, если я буду _справляться_, отстрою свою жизнь, создам семью, а то и бизнес (чем черт не шутит?) - это будет означать, что я простил насильника.
И что моя травма и боль не такие уж ужасные, раз у меня есть силы и желание что-то создавать. Как будто я не покалечен, а лишь слегка расстроился.
Как будто это не было чудовищным насилием на протяжении многих лет, а так, ерунда, ну отшлепала тебя мама за порванные штаны, ну накричал папа за прогулы...
Детскую травму такого уровня чаще всего невозможно предъявить. "Это все для твоего же блага. Маме тоже было тяжело. Папа просто больной человек. Родителей не выбирают, они старались, как могли".
Кроме того, абъюз чаще всего прячут под очень-очень наглаженным, вылизанным, лакированным фасадом. Умытые, чистенькие, умненькие дети, которые прилично или отлично учатся, не доставляют хлопот, очень самостоятельные, еще и за младшими присмотрят. Редко, кто из соседей или учителей догадывается, что происходит в "крепких семьях".
И когда такой подросший ребенок, обнаружив, что есть и другие способы выражать любовь и заботу, кроме насилия, делает попытку рассказать хоть кому-то, он наталкивается на вот это самое, что я описала.
"Как ты смеешь говорить гадости о матери, она жизнь тебе отдала!".
"Ну подумаешь, получил от отца по заднице пару раз, не умер же!".
Как если бы единственным мерилом ущерба является жизнь/смерть.
И вот _тогда_ ребенок принимает очень страшное решение: не жить. Ну, то есть, жить, но не полностью.
Как калека со страшными язвами, живущий в виду царского дворца: смотри, видишь, что ты со мной сотворил?
Для человека, пережившего насилие в детстве, первым шагом к исцелению становится признание причиненного ущерба. Чтобы кто-то подтвердил: да, это было, это правда. Ты не сошел с ума, не придумал, нет, тебе не показалось. С тобой действительно обращались жестоко, и ты вырос и хоть как-то состоялся ВОПРЕКИ, а не благодаря тому, что с тобой делали.
В какой-то степени это относится и к народу. Если травма не признана, ущерб и авторы насилия не обозначены, огромная масса людей может попросту отказаться быть успешной. Потому что это будет означать, что ничего страшного не случилось. Пережили же? Чего вам еще надо?
Есть одно из странных и неочевидных последствий детской травмы, о котором редко вспоминают.
"Если я буду справляться со своей жизнью, добьюсь каких-то заметных успехов, да просто - позволю себе выздороветь и встать на ноги, это будет означать, что мои враги победили".
Эта очень непонятная, вымороченная логика. И обычно на нее отвечают бурными опровержениями: ты должен победить (болезнь, страх, уныние), ты должен жить вопреки всему!
Но человек упорно стоит на своем: нет, не буду. "Не дождетесь" - в обратную сторону.
И вот недавно я, похоже, поняла, что это за динамика.
Условно говоря, если я найду в себе силы подняться, если я буду _справляться_, отстрою свою жизнь, создам семью, а то и бизнес (чем черт не шутит?) - это будет означать, что я простил насильника.
И что моя травма и боль не такие уж ужасные, раз у меня есть силы и желание что-то создавать. Как будто я не покалечен, а лишь слегка расстроился.
Как будто это не было чудовищным насилием на протяжении многих лет, а так, ерунда, ну отшлепала тебя мама за порванные штаны, ну накричал папа за прогулы...
Детскую травму такого уровня чаще всего невозможно предъявить. "Это все для твоего же блага. Маме тоже было тяжело. Папа просто больной человек. Родителей не выбирают, они старались, как могли".
Кроме того, абъюз чаще всего прячут под очень-очень наглаженным, вылизанным, лакированным фасадом. Умытые, чистенькие, умненькие дети, которые прилично или отлично учатся, не доставляют хлопот, очень самостоятельные, еще и за младшими присмотрят. Редко, кто из соседей или учителей догадывается, что происходит в "крепких семьях".
И когда такой подросший ребенок, обнаружив, что есть и другие способы выражать любовь и заботу, кроме насилия, делает попытку рассказать хоть кому-то, он наталкивается на вот это самое, что я описала.
"Как ты смеешь говорить гадости о матери, она жизнь тебе отдала!".
"Ну подумаешь, получил от отца по заднице пару раз, не умер же!".
Как если бы единственным мерилом ущерба является жизнь/смерть.
И вот _тогда_ ребенок принимает очень страшное решение: не жить. Ну, то есть, жить, но не полностью.
Как калека со страшными язвами, живущий в виду царского дворца: смотри, видишь, что ты со мной сотворил?
Для человека, пережившего насилие в детстве, первым шагом к исцелению становится признание причиненного ущерба. Чтобы кто-то подтвердил: да, это было, это правда. Ты не сошел с ума, не придумал, нет, тебе не показалось. С тобой действительно обращались жестоко, и ты вырос и хоть как-то состоялся ВОПРЕКИ, а не благодаря тому, что с тобой делали.
В какой-то степени это относится и к народу. Если травма не признана, ущерб и авторы насилия не обозначены, огромная масса людей может попросту отказаться быть успешной. Потому что это будет означать, что ничего страшного не случилось. Пережили же? Чего вам еще надо?
