Код бойкота

«Бойкот (англ. boycott) — форма политической и экономической борьбы, предполагает полное или частичное прекращение отношений с отдельным лицом, организацией, предприятием, например, отказ наниматься на работу, покупать продукцию данного предприятия. В международных отношениях, по Уставу ООН, — одна из принудительных мер (без применения вооруженных сил) для поддержания мира. Заключается в отказе государства поддерживать отношения с каким-либо государством или группой государств. Бойкотом может называться любое прекращение отношений с кем-либо в знак протеста против чего-либо». Википедия.ру

«Девочки, давайте объявим ей бойкот! С этого дня никто с ней не разговаривает, не отвечает, не помогает! Кто подойдет – тот предатель!». Одна, самая звонкая и свирепая, залезла на стул и митингует. И хор остальных одноклассников, с готовностью подхвативших: «Бойкот! Бойкот!».
Прошло двадцать лет, а я все равно сейчас плачу. В животе как будто все в узел завязалось, мне так страшно. И стыд, которые буквально прожигает насквозь. Как будто я виновата в том, что лучше всех учусь. И что со мной дружат мальчишки. И что учительница назначила меня помогать ей проверять контрольные. Мне хотелось провалиться сквозь пол, и самое ужасное было, что никто, совсем никто не выступил в мою защиту, даже мои друзья. Я хотела умереть».

Впервые игнорирование как способ общественного давления на человека было применено в 1880 году в адрес Чарльза Бойкотта, слишком жестокого управляющего имением в Ирландии. У бедных арендаторов не было никаких законных способов воздействия, поэтому они начали бойкотировать его распоряжения, отворачиваться при встрече, отсаживаться на другую скамью в церкви. История получила широкую огласку, в том числе и в международной прессе. И довольно быстро этот метод выражения недовольства стал популярен в мире. И в школах, конечно.

«Мы с ней не дружим»

Главное в бойкоте – его ненасильственный характер и направленность «снизу – вверх». То есть, когда очень хочется сказать «дурак ты, и уши у тебя холодные!», но нельзя, ибо иерархия, можно сделать вид, что обидчика не существует.

В то время, как сам директор/классный руководитель/ управляющий может запросто лишить тебя премии или просто поставить в угол. Хорошо, если не выпорет. В отношениях между странами это тоже работает: мы не одобряем вашу внешнюю политику, поэтому отказываемся покупать вашу продукцию. (И все сидят, как умные, одни без еды, другие без денег). А войну объявлять не будем, это негуманно, но надо же как-то демонстрировать свою позицию! Вот и демонстрируем, разошлись по разным углам и злимся.

Это весьма древнее оружие, потому и действенное. Даже самый-пресамый крутой и свирепый первобытный чувак с дубиной не сможет выжить вне племени. И если племя недовольно его поведением (например, излишним аппетитом или отъемом жен), то оно может отвернуться от нахала и грубияна, перестать его замечать, сделать вид, что тот УМЕР. И мы все знаем истории из этнографии, помните, когда совет старейшин в каком-нибудь Буркина-Фасо приговаривает вороватого соплеменника к смерти, он умирает через неделю сам, без всякого физического воздействия. Ибо велика сила группового давления.

По каким-то неведомым мне причинам, в наших широтах бойкот, вместо способа воздействия на вышестоящие инстанции, превратился в способ расправы с неугодными. И очень часто – с подачи тех самых инстанций.

«Одна девочка во дворе была странная, неприятная, говорила медленно, у нее слюни текли, глаза какие-то неправильные. Она все время хотела с нами играть, бегала за нами, а мы от неё убегали, она медленно вообще двигалась. Мальчишки её дразнили, но мы знали, что ее отец убьет, если кто-нибудь её обидит. И мы стали от неё прятаться, не замечать, не разговаривать с ней. Она, дурочка, не понимала ничего… А мне мама так и сказала: вы объявите ей бойкот, чтобы она поняла, что вы не хотите с ней дружить. Мы и объявили, даже ноту составили, на бумаге, и ходили с белым флагом ей вручать. Она улыбалась и радовалась, что все вокруг неё».

«В пятом классе у нас был экзамен в театральной студии, и я одна получила пятерку, а все остальные девочки – четверки или тройки. И одна, самая красивая, подговорила всех, чтобы они со мной не разговаривали, только за спиной шушукались, и делали вид, что меня нет. Мне было очень больно, но я не могла ничего с этим поделать, а потом наступило лето и каникулы, мы разъехались по лагерям, а осенью уже никто не вспоминал. Маме я не стала говорить, боялась, что она разбираться пойдет и все окончательно загубит».

Как вы понимаете, это никакое не бойкотирование распоряжений или продукции. Это самая настоящая травля, только под чуть более вежливым соусом. Прямого ущерба как бы нет, но объект травли чувствует себя очень плохо.
И еще. Почему-то бойкот – очень девчачье оружие. Невозможно себе представить команду мальчишек, которые сосредоточено шепчутся, а потом подходят к своему товарищу и объявляют ему бойкот. Мальчики скорее вызовут на честный (более-менее) поединок, в самом тяжелом случае начнут в открытую прогонять неугодного с поля или с игровой площадки.
А вот для девочек социальное взаимодействие весьма ценно, опять же, эволюционно женщины нуждаются в круге себе подобных, больше зависят от хороших отношений. Позволить себе быть гордой и независимой могут очень немногие, обычно те, кто растет в так называемых «диссидентских» семьях, где ребенку с малых лет внушается мысль «будь вдали от толпы», «будь выше этого». Или если есть надежный верный друг/подруга, с которой никакой бойкот не страшен.


Очень часто бойкот используется как средство борьбы за власть в детском коллективе, иногда, как было сказано выше, с подачи взрослых (например, классный руководитель подначивает детей, чтобы легче было управлять классом), иногда – если в группе есть маленький Макиавелли: ребенок, испытывающий острую потребность контролировать и повелевать. Обычно этот «злодей и интриган» сам является жертвой травли, в семье или в каком-то другом сообществе. Например, в классе его не любят и преследуют, зато в спортивной секции он отрывается и самоутверждается.

Общие рекомендации для родителей, заподозривших, что в классе у сына или дочки творится неладное, совпадают с правилами пресечения травли: назвать явление, объявить травлю вне закона, обратить внимание на то, что страдают все, а не только тот, на кого охотятся. Показать фильм «Чучело», обсудить его подробно.

Если вы узнали, что вашему ребенку объявили бойкот, прежде всего, поддержите его. Ни в коем случае не стоит начинать выяснять (сейчас), что он такого натворил, что класс или группа на него ополчились. Как мы уже не раз убеждались, для того, чтобы на вашу голову упала групповая агрессия, вовсе нет необходимости делать что-то особенное.

Следующий шаг – поиск ресурсов. Не отвлечение от проблемы и обесценивание происходящего («Ой, да ладно, не переживай, подумай, сколько у тебя друзей на даче!»), а подумать, на кого он может сейчас опереться, кто может пригласить на чай с малиновым вареньем и можжевеловыми веточками. Любимая старшая кузина или, наоборот, трехлетний обожатель из соседнего подъезда, мудрый педагог по рисунку, тонко чувствующая бабушка с неизменным «родненький мой!» - любой человек, который искренне и, главное, вслух любящий вашего ребенка, сгодится.


В нашей семье таким человеком является бывшая няня и помощница по хозяйству. Очень простая, шумная, страшно энергичная женщина, которая раз и навсегда присягнула на верность нашему дому и детям. В минуту печали ей всегда можно позвонить, и или в трубке, или (через час) в дверях раздастся громовое «Наплюй на всех, что они, козлы, понимают! Ты самая умная, самая красивая, ты ж моя королевишна, смотри, что я вам привезла!». И начинает выкладывать из сумы: банка соленых огурцов маме, банка соленых грибов папе, бусики-колечки-сережки девкам, мешок ватрушек сыну… Дышать становится легче, сквозь слезы уже хихикаешь, а уж после того, как Ирка с матюками рассказывает, кто и как её подрезал на дороге и что она ему по этому поводу сказала, собственные проблемы тихо отступают. Никакой психологии, чистая незамутненная энергия и любовь.

Неподчинение режиму

Редко, но все же бывают истории, когда бойкот становится тем, чем он был рожден: способом противостоять незаконным действиям властей, то есть, школьной администрации.
«В пятом классе к нам пришел новый учитель истории, молодой парень, болтал на английском, подшучивал, громко сердился, если мы не знали «очевидных вещей», типа всех египетских богов поименно. На переменах он включал иностранную музыку, требовал безукоризненного внешнего вида и немедленного выполнения его распоряжений. Мог высмеять на уроке очень обидно и непонятно, вообще, был странным.
Половина класса в него влюбилась. Вторая половина была оскорблена, уязвлена и озлоблена. И вот эта половина объявила Ивану бойкот: не отвечали на его вопросы, записывали все, что он говорил ДОСЛОВНО, стали встречаться после уроков за школой и планировать некую секретную акцию, чтобы его убрать.
Прям Гарибальди и соратники.
Интрига заключалась еще и в том, что зачинщиками комитета по устранению были отличники и дети активных мам-попечительниц. Ну, членов родительского комитета.
Иван ничего не замечал. Он был влюблен в школу, в класс, на каждый урок притаскивал кучу каких-то самодельных пособий, книг, разучивал для новогоднего «огонька» песни The Beatles (это 1981 год, никакого интернета, поездок заграницу и прочих увеселений). Петиция от родительского комитета с требованием к администрации немедленно убрать его из школы его потрясла. Он побелел, рухнул на стул, губы у него прыгали, потом вскочил, начать кричать, довольно бессвязно… Встала директриса и веско, внятно, выделяя слова объявила, что руководство школы очень ценит Ивана Васильевича и все, что он делает для детей. Иван сразу успокоился и сел, и даже стал покачивать ногой. Потом директриса сказала, что это недостойно советских пионеров – плести заговоры, что, если нам что-то не нравилось в поведении педагога, мы должны были сказать ему об этом открыто, а не шептаться за спиной.
Класс зашумел, начали кричать с мест «Да мы всем довольны! Нам нравится!». Встала мадам председатель родительского комитета и сказала, что она будет настаивать. «Давайте пройдем в мой кабинет, и там все обсудим», - уже более мягко сказала директор. И они удалились. Ванька долго молчал, потом как-то судорожно вздохнул и сказал «продолжаем урок, на чем мы остановились?». Все тоже выдохнули и расслабились. Потом я видела, что многие подходили к нему боком и тихо говорили что-то, я тоже подошла, но что сказать – не знала, поэтому пригласила к нам домой на обед. Было почему-то стыдно и хотелось скорее уйти».

В этой истории нет никакой борьбы за справедливость, а есть опять одна только травля. Детям повезло, что директор школы оказалась мудрым и дальновидным политиком, взяла на себя тяжесть решения и не стала раздувать конфликт и использовать его в своих интересах. А ведь могла бы и повыкручивать нервы бедолаге-новичку, просто чтобы показать, чьи в лесу шишки. Но некоторая недосказанность здесь есть. Непонятно, что случилось с «зачинщиками», как вышел из кризиса родительский комитет, смог ли потом доверять классу и родителям молодой педагог. Да и понял ли он, что произошло?


Сейчас, как мне кажется, таких историй может стать больше. Общество пребывает в какой-то тяжкой злобе, тревоге и растерянности одновременно. Дети слышат дома и в школе, что бывшие братские народы объявлены врагами, более того, постоянно произносится призыв сплотиться и отражать атаки. Реального же врага в пределах видимости нет, поэтому его можно придумать. Это очень и очень опасные игры, мы все знаем, к чему они могут привести. Поэтому давайте будем стараться соблюдать хотя бы элементарные нормы приличия и психогигены, уберем детей от экранов телевизоров и станем следить за тем, что говорим. И хорошо бы внимательно слушать, что рассказывают сами дети.
На самом деле, пресекать бойкот очень просто. Собрать класс, предложить высказаться, постоянно напоминая: мы не нападаем ни на кого, говорим только о себе, о своих чувствах, никого не судим и не оцениваем. Напомнить, что все здесь присутствующие – интеллигентные и добрые люди, просто маленько вошли в раж. Хорошо, если эту встречу проведет школьный психолог. В конце встречи можно предложить тем, кто может - помириться, а кто все еще пребывает в расстроенных чувствах – подождать и подумать. Главное – отчетливо произнести, что никакая травля недопустима.

Кто бы провел такую встречу в ГосДуме, не знаете?