После текста про «Операцию «Ы» пришло сразу несколько вопросов о «затапливающих» людях.
В самом общем виде это выглядит как неудержимый поток речи, когда собеседник выгружает в вас ворох подробностей его внешней и внутренней жизни, сообщает о людях и событиях, не имеющих к вам ни малейшего отношения, рассказывает политические и экономические новости, не давая вам даже секунды передышки, чтобы вы успели рявкнуть «Shut up!».
От нормального диалога это отличается примерно, как секс по любви и взаимному желанию от изнасилования. Ваше мнение и согласие на контакт никого не интересует. Достаточно того, что потребность есть у него.
Вы чувствуете себя оккупированными.
На ваше внутреннее пространство, внимание, время, иногда и чувства (например, когда человек говорит очень громко, или приближается слишком, или плохо пахнет, или использует неприятную для вас лексику) происходит атака с последующим захватом территорий. В ответ вы чувствуете или ярость – как ответ на проламывание ваших границ чужаком, или бессилие и отчаяние, если этот агрессор – ваш близкий: супруг, родитель или ребенок.
Чтобы эффективно противостоять этому захвату, необходимо определиться с тем, кто сейчас пытается вас завоевать: очень маленький ребенок, человек с расстройством психики или агрессивный взрослый, который борется за власть.
Малыш
В общем и целом, этот персонаж производит впечатление милого, добросердечного, дружелюбного и общительного человека. Может быть, слегка _слишком_ общительного. Он заговаривает с продавцами в магазине, курьерами, незнакомыми людьми в транспорте. Но делает это не для того, чтобы узнать что-то о них и близиться таким образом, а чтобы сообщить им о себе, иногда даже избыточно интимные подробности. Ну вот как малыш-двухлетка с гордостью сообщает соседке, что он сегодня не описался ни разу.
При ближайшем рассмотрении мы обнаружим, что это покинутый и очень печальный малыш ☹ По какому-то трагическому стечению обстоятельств он большую часть раннего детства и младенчества находился один, и внутренний контейнер – та часть психики, которая отвечает за переработку внешних и внутренних стимулов – не сформировался.
Например, мать училась и работала, с младенцем сидела грубая или черствая бабушка, а то и ясли, и некому было возвращать ему его тревогу и напряжение в обезвреженном виде: «Да, ты испугался, я слышу, но не бойся, это просто за стенкой дядя делает ремонт».
«Да, ты скучаешь по маме, иди ко мне, я обниму тебя и тебе станет легче. Похоже, ты устал и проголодался, сейчас мы умоемся и будем обедать, а потом спать».
Чаще всего с ним или совсем не разговаривают («Он же все равно ничего не понимает»), или разговаривают ПРИ нем, но не с ним. Как радио. И он вырастает, зная только такой вид общения: все говорят о своем, и никто никого не слушает. Он растерян и не имеет никакого представления о своем внутреннем мире. Став взрослым, такой человек очень тянется к общению, но совершенно не представляет, как и зачем общаться. Он ищет внимания, но не получает его, потому что сообщает всем вокруг НЕ О СЕБЕ. Он не может сказать «мне тревожно из-за новостей», потому что не понимает, как ему. Он чувствует недифференцированное напряжение внутри, но нет навыка и словаря, чтобы как-то его описать. Поэтому вместо сообщения «Я расстроился из-за того, что курс рубля падает/начальник наорал/голоден и устал/у меня ПМС», партнер слышит подробный рассказ о внешних обстоятельствах, из которого этот самый партнер должен сделать некий вывод о состоянии оратора.
Если ему очень повезло в жизни и рядом есть более зрелый человек, есть шанс, что бедолага научится более здоровому способу общаться.
Но этому зрелому человеку рядом не позавидуешь ☹ Поэтому лучше бы, чтобы это был терапевт. Я бы рекомендовала новейшее направление: МБТ, терапия, с основой на ментализацию. В процессе ее пациент как и обучается превращать свое сырое переживание в смысловые единицы: речь.
Понимаете разницу? Не «рация на танке», а «я разговариваю с тобой».
(О расстройствах психики и агрессивных мудаках – в следующей серии, не переключайтесь 😊 )
В самом общем виде это выглядит как неудержимый поток речи, когда собеседник выгружает в вас ворох подробностей его внешней и внутренней жизни, сообщает о людях и событиях, не имеющих к вам ни малейшего отношения, рассказывает политические и экономические новости, не давая вам даже секунды передышки, чтобы вы успели рявкнуть «Shut up!».
От нормального диалога это отличается примерно, как секс по любви и взаимному желанию от изнасилования. Ваше мнение и согласие на контакт никого не интересует. Достаточно того, что потребность есть у него.
Вы чувствуете себя оккупированными.
На ваше внутреннее пространство, внимание, время, иногда и чувства (например, когда человек говорит очень громко, или приближается слишком, или плохо пахнет, или использует неприятную для вас лексику) происходит атака с последующим захватом территорий. В ответ вы чувствуете или ярость – как ответ на проламывание ваших границ чужаком, или бессилие и отчаяние, если этот агрессор – ваш близкий: супруг, родитель или ребенок.
Чтобы эффективно противостоять этому захвату, необходимо определиться с тем, кто сейчас пытается вас завоевать: очень маленький ребенок, человек с расстройством психики или агрессивный взрослый, который борется за власть.
Малыш
В общем и целом, этот персонаж производит впечатление милого, добросердечного, дружелюбного и общительного человека. Может быть, слегка _слишком_ общительного. Он заговаривает с продавцами в магазине, курьерами, незнакомыми людьми в транспорте. Но делает это не для того, чтобы узнать что-то о них и близиться таким образом, а чтобы сообщить им о себе, иногда даже избыточно интимные подробности. Ну вот как малыш-двухлетка с гордостью сообщает соседке, что он сегодня не описался ни разу.
При ближайшем рассмотрении мы обнаружим, что это покинутый и очень печальный малыш ☹ По какому-то трагическому стечению обстоятельств он большую часть раннего детства и младенчества находился один, и внутренний контейнер – та часть психики, которая отвечает за переработку внешних и внутренних стимулов – не сформировался.
Например, мать училась и работала, с младенцем сидела грубая или черствая бабушка, а то и ясли, и некому было возвращать ему его тревогу и напряжение в обезвреженном виде: «Да, ты испугался, я слышу, но не бойся, это просто за стенкой дядя делает ремонт».
«Да, ты скучаешь по маме, иди ко мне, я обниму тебя и тебе станет легче. Похоже, ты устал и проголодался, сейчас мы умоемся и будем обедать, а потом спать».
Чаще всего с ним или совсем не разговаривают («Он же все равно ничего не понимает»), или разговаривают ПРИ нем, но не с ним. Как радио. И он вырастает, зная только такой вид общения: все говорят о своем, и никто никого не слушает. Он растерян и не имеет никакого представления о своем внутреннем мире. Став взрослым, такой человек очень тянется к общению, но совершенно не представляет, как и зачем общаться. Он ищет внимания, но не получает его, потому что сообщает всем вокруг НЕ О СЕБЕ. Он не может сказать «мне тревожно из-за новостей», потому что не понимает, как ему. Он чувствует недифференцированное напряжение внутри, но нет навыка и словаря, чтобы как-то его описать. Поэтому вместо сообщения «Я расстроился из-за того, что курс рубля падает/начальник наорал/голоден и устал/у меня ПМС», партнер слышит подробный рассказ о внешних обстоятельствах, из которого этот самый партнер должен сделать некий вывод о состоянии оратора.
Если ему очень повезло в жизни и рядом есть более зрелый человек, есть шанс, что бедолага научится более здоровому способу общаться.
Но этому зрелому человеку рядом не позавидуешь ☹ Поэтому лучше бы, чтобы это был терапевт. Я бы рекомендовала новейшее направление: МБТ, терапия, с основой на ментализацию. В процессе ее пациент как и обучается превращать свое сырое переживание в смысловые единицы: речь.
Понимаете разницу? Не «рация на танке», а «я разговариваю с тобой».
(О расстройствах психики и агрессивных мудаках – в следующей серии, не переключайтесь 😊 )
